Спустя год после первых протестов интересы Запада и жизни украинцев приносятся в жертву демократическому идеализму.
Но вы должны поверить мне, нельзя получить все, что хочешь — не только на практике, но и даже в теории. Отрицание этого, поиски единого всеобъемлющего идеала, потому что он является единственно верным для всего человечества, неизбежно ведет к принуждению. А затем к разрушениям и крови — яйца разбиты, но омлета не предвидится, а есть лишь бесконечное количество яиц, человеческих жизней, готовых разрушиться.
Исайя Берлин (Isaiah Berlin)
В пятницу 21 ноября исполняется год с начала антиправительственных протестов на киевской площади Независимости. С тех пор очень многое произошло, и почти все произошедшее пагубно отражается на слабеющей европейской экономике и на интересах безопасности США и Европы. Стандартная интерпретация событий, согласно которой битва между проевропейским Киевом и реваншистской Россией — не что иное, как сражение за будущее Европы и даже за ее душу, является ошибочной, хотя она и получила широкое распространение.
Как сейчас хорошо известно, отказ украинского президента Виктора Януковича от подписания соглашения об ассоциации с ЕС на прошлогоднем саммите Евросоюза в Вильнюсе стал той искрой, из которой разгорелось это разрушительно пожарище. В узком смысле цели Евромайдана достигнуты: Януковича в феврале свергли, затем было сформировано новое правительство вроде бы проевропейской ориентации, в мае избрали нового президента (Порошенко), и он в июне все-таки подписал соглашение об ассоциации. Однако за все это пришлось заплатить огромную цену. Долгосрочные последствия «европейского выбора» Киева пока неясны.
С середины XIX века у русских в силу их бурной политической истории появились все основания задавать два особенных вопроса после того или иного кризиса. В 1845 году Александр Герцен спросил: «Кто виноват?», а спустя несколько десятилетий Николай Чернышевский задал другой вопрос: «Что делать?»
Оценивая роль администрации Обамы в украинском кризисе, следует, наверное, задать целый ряд вопросов в этом ключе.
Стоило ли все начинать?
Ответить на этот вопрос утвердительно трудно. Хотя протестующие в Киеве действительно добились своего, последствия протестов указывают на то, что можно и нужно было искать альтернативное решение, подобное тому, которое Владимир Путин предложил в преддверии вильнюсского саммита канцлеру Германии Ангеле Меркель. С одной стороны, Киев получил соглашение об ассоциации. С другой, издержки от последовавшего затем кризиса оказались умопомрачительно высокими: примерно 4100 человек погибли во время войны, многие тысячи получили ранения. Почти один миллион человек покинули места своего постоянного проживания, Украина потеряла Крым и фактически оказалась расчлененной. Кроме того, началась новая холодная война между США и Россией, а в Европе ослабевает единодушие в вопросе о том, сохранить или отменить режим санкций против России.
Кого из администрации Обамы призвали к ответу?
За помощь в организации самой страшной внешнеполитической катастрофы со времен второй иракской войны, а возможно, и со времен Вьетнама (хотя об этом говорить пока рано) никого из президентского окружения не привлекли к ответственности. На момент написания этой статьи на своих постах все так же прочно сидят все ключевые члены президентской команды безопасности и главные творцы нашей политики в отношении России/Украины: советник по национальной безопасности Сьюзан Райс, представитель США в ООН Саманта Пауэр, помощник госсекретаря Виктория Нуланд, американский посол на Украине Джеффри Пайетт, глава администрации Денис Макдоноу и директор ЦРУ Джон Бреннан. А заместителя советника по национальной безопасности Тони Блинкена только что повысили, назначив заместителем госсекретаря.
Как обстоят дела сейчас?
Нас должны обеспокоить три недавних события. Во-первых, хваленые парламентские выборы на Украине, которые прошли 26 октября, лишь усилили влияние сторонников жесткой линии в Киеве. Фракция премьер-министра Арсения Яценюка на подъеме, и он получит полную свободу действий для осуществления таких проектов как возведение собственной Берлинской стены между Россией и Украиной. Наши на диво покладистые средства массовой информации почти ничего не пишут и не говорят о таких проектах, хотя они издают запах дремлющего авторитаризма со стороны Яценюка. Во-вторых, украинский кризис раскалывает Европу. Правительства Италии, Венгрии, Чехии и Словакии начинают выступать против санкций. Сербия, естественно, стоит на пророссийских позициях. Германия и Франция проявляют усиливающуюся двойственность в отношении санкций, а Польша, Британия, Швеция и прибалтийские страны руками и ногами голосуют за изоляцию и наказание России (несомненно, при активном стимулировании со стороны США). В-третьих, скоро возобновятся требования вооружить Украину, поскольку Республиканская партия берет под свой контроль сенатские комитеты по делам вооруженных сил и по иностранным делам. На этой неделе занимающий пост председателя первого комитета сенатор Джон Маккейн опубликовал совместное заявление с сенатором Линдси Грэмом, в котором призвал администрацию Обамы (в очередной раз) направить Киеву оружие.
Почему администрация Обамы чувствует себя обязанной вмешиваться во все это?
Здесь нам надо вернуться к цитате из Исайи Берлина, приведенной в начале статьи. Во всей этой истории есть один любопытный момент. Это та настойчивость, с которой творцы-политики и ученые мужи в один голос твердят, что во всем вышесказанном виноват исключительно Владимир Путин. Но без ответа остается вопрос: почему США и ЕС думают, что Россия будет безучастно наблюдать за тем, как они пытаются вырвать Украину с российской орбиты? Неумеренно влиятельные неоконсерваторы и их либеральные пособники-интернационалисты на протяжении 15 лет сравнивают Путина со Сталиным и / или с Гитлером. Верят ли они в собственные заявления?
Наверное, нет. Но как слишком часто бывало в пропитавшемся кровью XX веке, набор каких-то особых (и весьма странных) идей может порой приводить в действие события. А в случае с длящимся год украинским кризисом такой движущей силой является опасное заблуждение Вашингтона, считающего, что «демократия» — это некая панацея от всех недугов развивающихся стран.
Украинский кризис высвечивает центральную проблему современной политической теории и практики: упорный отказ политических руководителей и представителей научно-аналитических кругов определенного типа признать то, что столь добродетельная вещь как «демократия» может использоваться в деструктивных целях. Далее, наша элита ставит телегу впереди лошади: демократия нежизнеспособна в отсутствие подотчетных и устойчивых институтов, а также политической культуры, ценящей власть закона. Демократия — не повивальная бабка таких институтов и явлений.
Но даже если бы на Украине присутствовали требуемые институты и благоприятствующая парламентской демократии политическая культура, мы все равно не имеем ни права, ни возможностей прививать демократические нормы где бы то ни было. Один известный европейский историк говорил, что укоренившаяся и ставшая неприкосновенной теория демократического мира является таким верованием, которое становится тем более опасным, чем искреннее в него верят.
Уходящий год показал, что наша внешняя политика стала заложницей наших иллюзий. К несчастью, для тысяч украинцев эти иллюзии оказались роковыми.
Джеймс Карден — пишущий редактор The American Conservative. В 2011-2012 годах он работал в госдепартаменте советником Российско-американской двусторонней президентской комиссии.
Источник: inosmi.ru