Тема русской истории считается приоритетной на факультете живописи Академии живописи, ваяния и зодчества Ильи Глазунова, и декан факультета Станислав Москвитин, несомненно, среди самых больших её поборников.
Его дипломная работа была посвящена императору Павлу Петровичу, и, случилось так, стала первым полотном в задуманной художником серии портретов русских царей. Портрет змееборца Добрыни Никитича положил начало ещё одному циклу в творчестве художника – серии портретов былинных богатырей. Художник считает историю России любимой темой: «Люблю русскую историю – былины, Рюриковичей, словом, всё, что связано с Россией».
Станислав Москвитин принимал участие в росписях храмов Успения Пресвятой Богородицы и Александра Невского в Верхней Пышме, дворца Алексея Михайловича в Коломенском, парадной приёмной Министерства культуры. Работал в составе групп художников, писавших иконы для храмов, в том числе – для монастыря Царственных страстотерпцев под Алапаевском. Примет участие в росписи храма Войска Кубанского в Краснодаре. В издательстве «Белый город» готовится к изданию книга о творчестве художника.
Сегодня декан факультета живописи, доцент кафедры композиции Академии живописи, ваяния и зодчества Ильи Глазунова Станислав МОСКВИТИН – гость «Файла-РФ».
– Станислав Геннадьевич, Вы окончили академию в 1996 году, могли бы рассказать, что происходит с молодым человеком, попадающим в стены этого храма искусства?
– Для воспитания творческого человека важна среда, и когда абитуриенты приходят к нам, в академию, с улицы, где их окружает агрессивная среда, засилье рекламы, первое, что они видят здесь – множество картин на стенах. И это очень важно, потому что в том, что радует глаз и воспевает красоту Божьего мира, спасение человека. В воспитании современных художников это имеет большое значение. Художник должен тоньше других видеть, чувствовать и воспринимать окружающую действительность. Это большая ответственность – изображать и показывать людям то, что переживаешь сам. Я – из первого выпуска академии, поступил сюда после Московской художественной школы. Когда поступил сюда, здание академии лежало в руинах. На фотографиях на 3-м этаже можно увидеть сломанные стены, штукатурку, пластами висящую с потолка. Здесь сидело 22 организации. Невероятными усилиями ректора Ильи Сергеевича Глазунова их расселяли по всей Москве. С трудом нашли фирму, которая взялась отреставрировать здание. А мы с Ильей Сергеевичем уехали в Петербург, где целый год занимались копированием в Академии художеств и в Эрмитаже. Это была потрясающая школа, в результате которой в наших головах совершился настоящий переворот.
Методика преподавания в академии ориентирована на классическое образование императорской академии, на постепенное и последовательное изучение гипсов, слепков античных фигур, живой модели, большое внимание уделяем копированию. Дело в том, что обретение мастерства во многом зависит от того, насколько точно живописец выполняет задачи, которые ставит перед ним копирование. В первый год я копировал Ван Дейка, Веласкеса, Якоба Фердинанда Фута, Яна Ван Хейсума, но сказать, что к концу года мы стали мастерами, будет неправдой. Живопись – тот предмет, который изучают всю жизнь.
– Почему такое исключительное внимание в академии уделяют диплому?
– В большой картине хорошо видно, чему научился выпускник. Мы привыкли к тому, что в современных музеях картин нет. Люди, которые занимаются современным искусством, в том числе, актуальным, с моей точки зрения, занимаются бизнесом. Подвешивая полиэтиленовые пакеты и расставляя предметы из пенопласта, давая «композициям» глубокомысленные названия и подводя под них философское обоснование, они зарабатывают деньги. Но предмет из пенопласта, как его не устанавливай, останется техническим приспособлением, так что мы с актуальщиками существуем по отдельности. При этом я убеждён, что всё остромодное быстро размалывается временем. А диплому уделяем так много внимания потому, что умение написать картину, неважно, на какую тему, сродни тому, чтобы писателю написать роман, а композитору сочинить оперу или симфонию. Картина – сложная, многосоставная часть деятельности художника, которая отнимает много сил и энергии, и, собственно, тому, как грамотно собирать и компоновать материал, правильно излагать свою мысль на холсте, мы и учим студентов. Темы дипломов – из истории, мифологии, религии – они выбирают самостоятельно.
– Должна ли у художника быть своя тема, которой он навсегда привержен, или всё зависит от впечатлений жизни?
– Не знаю, у кого как, у меня это – русская история, мне интересно размышлять над событиями, происходившими «во глубине веков» в России. Наверное, с меньшим интересом писал бы я битву Алой и Белой Роз, но поступи такое предложение, смог бы изобразить и это историческое событие, но русская история у меня всегда на первом месте. А темой для меня всегда является то, о чём размышляю на сегодняшний день. Вот еду в Вологду или в Ростов Великий, на этот период они – моя «тема». Продолжаю работу над циклом былинных богатырей. Сейчас работаю над серией портретов русских царей.
На мой взгляд, жанр исторического психологического портрета в современной живописи недостаточно развит. Мне очень нравится «Иван Грозный» Виктора Михайловича Васнецова, а также «Царевна Софья» Ильи Ефимовича Репина. Возможно, в «Софье» я не согласен с психологической трактовкой образа, но напряжение в подаче темы, сам композиционный строй картины мне импонируют. Сейчас изучаю исторический материал, и первым в моём ряду будет портрет Иоанна Васильевича Грозного. Вокруг этого имени в последнее время звучит много как хорошего, так и плохого: одни причисляют его к лику святых, другие ниспровергают эту фигуру. Считаю, что размышляя о фигуре Ивана Грозного, следует говорить, прежде всего, о его деятельности как Государя. Иван Васильевич Грозный много сделал для России – это и объединение страны, и приумножение земель, и его внешняя политика, и наведение порядка в государстве. Вот все кричат – «Опричнина!», а опричнина была для него методом проведения своих замыслов в жизнь. Не могу сказать, хорошо это или плохо, считаю, что следует воспринимать это как данность – так было. Поостерёгся бы давать оценку Ивану Грозному, с человеческой точки зрения – очень сложно управлять огромным государством и нести груз ответственности за такое количество народа. Все говорят – «кровавый», а я скажу, что не особо, католики за одну «варфоломеевскую» ночь вырезали в 50 раз больше народа, чем погибло за всё время правления Грозного. К сожалению, историей в последнее время вертят в разные стороны, перекраивают её, как захотят, и самое ужасное то, что из неё пропадают герои, а на их месте появляются «тираны» и «убийцы», а также «недалёкие» исторические деятели. Ярлык «недалёких» им изо всех сил пытаются приклеить некоторые современные историки. Мне это очень не нравится. По моему глубокому убеждению, нация воспитывается на героях, думаете, почему Гомером была написана «Одиссея»? Для воспитания молодёжи, дабы на примерах героев она вырастала достойной своих предков. Так почему надо смешивать с грязью нашу историю?! Мы должны любить её, холить и лелеять каждую её страницу, не смотря на то, что были они разными, как и в любой другой стране. Мы должны гордиться своей великой страной.
– Кроме Ивана Грозного, кто ещё появится в Вашей серии?
– Михаил Федорович Романов, Александр I, Александр II, Петр III, Екатерина Великая. Эта работа на несколько лет, если Бог даст сил и времени, надеюсь, смогу воплотить всё, что задумал. Вообще с этой идеей живу давно, коплю материал, делаю эскизы. Ещё во время подготовки к диплому, когда я начинал собирать первые исторические сведения по поводу Павла Петровича, стал сталкиваться с очень разной литературой – современной, дореволюционной, и все писали о Павле I по-разному. И вот читаешь-читаешь, и в какой-то момент в твоей голове складывается образ твоего персонажа, чаша весов склоняется в ту сторону, в которую тебе нужно. И ты пишешь портрет, которым говоришь зрителям: «Я считаю так, это моя точка зрения, если вас заинтересовала работа, почитайте про этого исторического деятеля, поинтересуйтесь, что сделал он для России. Искусство для того и существует, чтобы подталкивать человека в сторону духовного взросления. Считаю, невозможно посмотреть на «Чёрный квадрат» и вырастить внутри себя что-то полезное и хорошее.
– Вы сказали, что любите былины. Интересно узнать, где ищутся прототипы для таких персонажей?
– Добрыня Никитич – процентов на 90 собирательный образ, остальное домыслено, а вот пейзаж, на фоне которого его видите, реальный – утёс Бык на Северной Двине, у Великого Устюга. Эти замечательные места притягивают к себе, я их очень люблю, и с огромным волнением и радостью всегда туда приезжаю. А Добрыня – змееборец, символ борьбы добра и зла в русской мифологии, а также символ борьбы христианства и язычества, тема змееборцев в русском фольклоре и русской словесной практике обширна, это и Георгий, и Федор Тирон.
– Правда ли, что искусствоведы называют пейзаж «лёгким» жанром?
– Пусть это останется на их совести. А у меня был опыт, когда мой приятель, не имеющий отношения к искусству, заявил: «А что тебе – сидишь, рисуешь картинки, одну, другую, ты же получаешь от этого удовольствие». Я предложил ему сесть рядом со мной и посмотреть, как я работаю над пейзажем с натуры. Его хватило на 20 минут, а я работал часов 5. Насколько это «лёгкий» жанр, можно судить, наверное, по тому, какое количество душевных и физических сил тратится на написание любой работы.
– Вы с коллегами из академии участвовали в росписи церквей в Верхней Пышме на Урале, так и хочется назвать вас современными Васнецовыми и Врубелями. За последние 20 лет построено и восстановлено немалое количество храмов в России, скажите, в какой степени восполнена та пропасть разрухи, которая последовала после революции?
– Это невосполнимо. И сравнение нас с Врубелем и Васнецовым – громко сказано, хотя мы, действительно, расписываем храмы и стараемся делать это хорошо. Росписью я занимался впервые, своеобразный процесс, очень увлекательный и крайне полезный для художника, обогащает твой художественный опыт. Красота, она же в разных ипостасях присутствует в жизни, не только в картинах. Картина – это предмет искусства, отдельный мир, а храм – монументальное сооружение. Там свои законы и задачи, и сделать так, чтобы человеку было приятно находиться в храме, создать красоту, очень важно. Вспомните, как равноапостольный князь Владимир выбирал христианскую веру – не только за то, что она была приемлема для метода правления, но и за красоту, за восхитительную торжественность, за потрясающее неземное величие.
Храм-часовню в честь Александра Невского в Пышме мы расписали быстро – всего за два месяца. И тоже люди удивлялись: «Мы думали, здесь просто ремонт идёт, а тут такая красота!» Но я думаю, что важно даже не то, что люди говорят, а как они ходят в храм. Если после того, как храм был расписан, в него придёт на несколько прихожан больше, значит, работал художник не зря, правильно и честно сделал Божье дело.
– В чем Вы видите миссию художника?
– Художник восхищается красотой Божьего мира и, по мере сил своих и скромного разумения, пытается делиться мыслями, которые рождаются в его голове, с окружающими. А что касается исторической живописи, хочу, чтобы история была любима и воспеваема в нашем Отечестве, чтобы мы гордились своей страной. Нация, у которой отнимают историю, обречена на вымирание. Вы как-то спросили меня, где я вижу свой будущий «царский» цикл, если честно – в моей мастерской, где картины стоят отвернутыми к стенке. Вы же знаете, что сейчас гораздо проще провести выставку меха, бриллиантов или ювелирных украшений, чем выставку художника-реалиста, для этого надо быть, по меньшей мере, олигархом. Государство, к сожалению, пока нас не поддерживает, деньги и гранты выделяются лишь на биеннале и на выставки актуального искусства. День экспозиции, скажем, в Манеже сегодня стоит столько, что не знаю ни одного из современных художников-реалистов, кто мог бы себе это позволить.
Искусство, уверен, начинает процветать только тогда, когда государство его поддерживает. Вспомните неимоверный взлёт Тициана, Тинторетто, Веронезе в Венецианской республике или взлёт искусства Серебряного века в России на рубеже XIX–XX веков, составившего основу коллекций Третьяковки и Русского музея. Как только экономика крепко встаёт на ноги, искусство начинает развиваться.
НИНА КАТАЕВА
Источник: file-rf.ru